Неточные совпадения
Итак, читатели не должны негодовать на автора, если
лица, доныне являвшиеся, не
пришлись по его вкусу: это вина Чичикова, здесь он полный хозяин, и куда ему вздумается, туда и мы должны тащиться.
Особенно был раздражен бритоголовый человек, он расползался
по столу, опираясь на него локтем, протянув правую руку к
лицу Кутузова. Синий шар головы его теперь
пришелся как раз под опаловым шаром лампы, смешно и жутко повторяя его. Слов его Самгин не слышал, а в голосе чувствовал личную и горькую обиду. Но был ясно слышен сухой голос Прейса...
— В Париже, уже несколько лет тому, вскоре после декабрьского переворота, мне
пришлось однажды, делая
по знакомству визит одному очень-очень важному и управляющему тогда
лицу, повстречать у него одного прелюбопытнейшего господина.
Потому ли, что на своей жизни ему много
приходилось убирать брошенных трупов и он привык относиться к этой работе равнодушно, или потому, что хоронили какого-то безвестного «инородца», только
по выражению
лица его я понял, что особенно заниматься розысками убийц он не будет и намерен ограничиться одним протоколом.
По счастию, мне недолго
пришлось ломать голову, догадываясь, в чем дело. Дверь из передней немного приотворилась, и красное
лицо, полузакрытое волчьим мехом ливрейной шубы, шепотом подзывало меня; это был лакей Сенатора, я бросился к двери.
На этом гробе, на этом кладбище разбрасывался во все стороны равноконечный греческий крест второго храма — храма распростертых рук, жизни, страданий, труда. Колоннада, ведущая к нему, была украшена статуями ветхозаветных
лиц. При входе стояли пророки. Они стояли вне храма, указывая путь,
по которому им идти не
пришлось. Внутри этого храма были вся евангельская история и история апостольских деяний.
По крайней мере, всякий раз, когда нам, детям,
приходилось сталкиваться с прислугой, всякий раз мы видели испуганные
лица и слышали одно и то же шушуканье: «барыня изволят гневаться», «барин гневаются»…
Из всей этой малыгинской родни и сборных гостей Галактиону ближе всех
пришелся по душе будущий родственник, немец Штофф. Это был небольшого роста господин, немного припадавший на левую ногу.
Лицо у немца было совсем русское и даже обросло по-русски какою-то мочальною бороденкой. Знакомство состоялось как-то сразу, и будущие зятья полюбились друг другу.
Получают они за свой труд
по 10 руб. в месяц; платить дороже администрация находит невозможным и не приглашает
лиц свободного состояния, потому что этим
пришлось бы платить не меньше 25 руб.
Ворота у Кожиных всегда были,
по раскольничьему обычаю, на запоре, и гостям
пришлось стучаться в окно. Показалось строгое старушечье
лицо.
— Ну, что он? Поди, из
лица весь выступил? А? Ведь ему это без смерти смерть. Как другая цепная собака: ни во двор, ни со двора не пущает. Не поглянулось ему? А?.. Еще сродни мне
приходится по мамыньке — ну, да мне-то это все едино. Это уж мамынькино дело: она с ним дружит. Ха-ха!.. Ах, андел ты мой, Андрон Евстратыч! Пряменько тебе скажу: вдругорядь нашу Фотьянку с праздником делаешь, — впервой, когда россыпь открыл, а теперь — словечком своим озолотил.
— Ох, согрешила я, грешная… Разе вот дорогой промнусь, не будет ли от этого пользы. Денька три, видно,
придется вплотную попостовать… Кирилл-то
по болотам нас поведет, так и это способствует. Тебе бы, Аглаидушка, тоже как позаботиться: очень уж ты из лица-то бела.
Из корпуса его увели в квартиру Палача под руки. Анисье
пришлось и раздевать его и укладывать в постель. Страшный самодур, державший в железных тисках целый горный округ, теперь отдавался в ее руки, как грудной младенец, а
по суровому
лицу катились бессильные слезы. Анисья умелыми, ловкими руками уложила старика в постель, взбила подушки, укрыла одеялом, а сама все наговаривала ласковым полушепотом, каким убаюкивают малых ребят.
Таково прошлое и таков в общих чертах характер этого нового
лица. Лиза познакомила Полиньку и с Бертольди, и Полинька
пришлась по нраву Бертольди, которой она нравилась более как
лицо, подлежащее развитию. Они навестили раз Полиньку в Сокольниках и вздумали сами переехать на дачу.
Таким образом Розанову
пришлось познакомиться с этими
лицами в первый же день своего переезда к Нечаю, потом он стал встречаться с ними
по нескольку раз каждый день, и они-то серьезно помешали ему приняться вплотную за свою диссертацию.
— Нет, вы поезжайте, — обратился прокурор к Вихрову, — потому что, во-первых, из этих пустяков вам
придется ссориться с этим господином, а, во-вторых, вы и сами любите театр, я вижу это сейчас
по лицу вашему, которое приняло какое-то особенное выражение.
Санин с первого дня знакомства
пришелся по нутру фрау Леноре; свыкшись с мыслию, что он будет ее зятем, она уже не находила в ней ничего особенно неприятного, хотя и считала долгом сохранять на
лице своем несколько обиженное… скорей озабоченное выражение.
Когда вскоре за тем пани Вибель вышла, наконец, из задних комнат и начала танцевать французскую кадриль с инвалидным поручиком, Аггей Никитич долго и пристально на нее смотрел, причем открыл в ее
лице заметные следы пережитых страданий, а в то же время у него все более и более созревал задуманный им план, каковый он намеревался начать с письма к Егору Егорычу, написать которое Аггею Никитичу было нелегко, ибо он заранее знал, что в письме этом ему
придется много лгать и скрывать; но могущественная властительница людей — любовь — заставила его все это забыть, и Аггей Никитич в продолжение двух дней, следовавших за собранием, сочинил и отправил Марфину послание, в коем с разного рода экивоками изъяснил, что, находясь
по отдаленности места жительства Егора Егорыча без руководителя на пути к масонству, он, к великому счастию своему, узнал, что в их городе есть честный и добрый масон — аптекарь Вибель…
Я боролся с Гезом. Видя, что я заступился, женщина вывернулась и отбежала за мою спину. Изогнувшись, Гез отчаянным усилием вырвал от меня свою руку. Он был в слепом бешенстве. Дрожали его плечи, руки; тряслось и кривилось
лицо. Он размахнулся: удар
пришелся мне
по локтю левой руки, которой я прикрыл голову. Тогда, с искренним сожалением о невозможности сохранять далее мирную позицию, я измерил расстояние и нанес ему прямой удар в рот, после чего Гез грохнулся во весь рост, стукнув затылком.
То была работа Сизифа, потому что
приходилось по десяти раз переделывать каждую главу, менять план, вводить новых
лиц, вставлять новые описания и т. д.
Шампанское, истребляемое дюжинами, оказывало свое действие: сплошной гул стоял в павильоне, и произносившему тост
приходилось каждый раз, прежде чем начать говорить, долго и тщетно стучать ножом
по стакану. В стороне, на отдельном маленьком столике, красавец Миллер приготовлял в большой серебряной чаше жженку… Вдруг опять поднялся Квашнин, на
лице его играла добродушно-лукавая улыбка.
И вот теперь
приходится опять об нем вспоминать, потому что провозглашатели"средостений"и"оздоровлений"почти силком ставят его на очередь. И вновь перед глазами моими, одна за другой, встают картины моей молодости, картины, в которых контингент действующих
лиц в значительной мере наполнялся куроцапами. То было время крепостного права, когда мы с вами, молодые, здоровые и довольные, ходили рука в руку
по аллеям парка и трепетно прислушивались к щелканью соловья…
— Во-первых, это потому, что я доктор, долго жил с русскими. Ага же
лицо очень важное, и ему
приходится молчать и
по своему положению, и чтобы не сказать чего не надо. Больше я о нем не скажу ни слова.
А через несколько часов Евсей сидел на тумбе против дома Перцева. Он долго ходил взад и вперёд
по улице мимо этого дома, сосчитал в нём окна, измерил шагами его длину, изучил расплывшееся от старости серое
лицо дома во всех подробностях и, наконец, устав, присел на тумбу. Но отдыхать ему
пришлось недолго, — из двери вышел писатель в накинутом на плечи пальто, без галош, в шапке, сдвинутой набок, и пошёл через улицу прямо на него.
Когда все перемерли, я остался один
лицом к
лицу с Монрепо. Ужасно это тяжелое чувство; в первый раз в жизни напал на меня страх. Спать
по ночам не мог; все чудилось: зачем же Монрепо-то не умерло? и кто меня теперь успокоит? кто добро мое сбережет?
Пришлось нанимать чужака.
Мне
пришлось сидеть сзади Сусанны, ее
лица я не мог видеть; я видел только, как ее темные длинные волосы изредка прыгали и бились
по плечам, как порывисто покачивался ее стан и как ее тонкие руки и обнаженные локти двигались быстро и несколько угловато.
С Цыбулей
пришлось отваживаться при помощи нашатырного спирта и холодной воды, потом выпоить ему целый графин водки, и он только после этих довольно длинных операций настолько пришел в себя, что мог начать производство судебного следствия;
по наружности это был представитель хохлацкого типа — шести футов роста, очень толстый, с громадной, как пивной котел, головой и умным, то есть скорее хитрым
лицом, сильно помятым с жестокого похмелья.
Андроника
пришлось ей больше всего
по душе, и она в каком-то детском порыве прильнула
лицом к его громадной, покрытой волосами руке, на которую так и посыпались из ее глаз крупные слезы.
Стужа была сильная; несмотря на то, пот обильными ручьями катился
по лицу мужика; работа, казалось,
приходилась ему
по сердцу.
Например, освещение на бале так слабо, что едва различаешь
лица и костюмы, толпа гостей так жидка, что Загорецкому, вместо того чтобы «пропасть»,
по тексту комедии, то есть уклониться куда-нибудь в толпу, от брани Хлестовой,
приходится бежать через всю пустую залу, из углов которой, как будто из любопытства, выглядывают какие-то два-три
лица.
Но на этот раз, — конечно, говоря относительно, — во всей деревне не было такого раздолья, как в одной избе кузнеца Силантия; немудрено: сыновей женить ведь не бог знает сколько раз в жизни прилучится, а у Силантия, как ведомо, всего-то был один. Несмотря на то что старику больно не
по нраву
приходилась невеста, однако он, по-видимому, не хотел из-за нее ударить
лицом в грязь и свадьбу решился сыграть на славу.
Ольга Михайловна говорила без умолку. Она
по опыту знала, что, занимая гостей, гораздо легче и удобнее говорить, чем слушать. Когда говоришь, нет надобности напрягать внимание, придумывать ответы на вопросы и менять выражение
лица. Но она нечаянно задала какой-то серьезный вопрос, студент стал говорить длинно, и ей поневоле
пришлось слушать. Студент знал, что она когда-то была на курсах, а потому, обращаясь к ней, старался казаться серьезным.
Лицо этого господина было уже знакомо мне. Накануне мы возвращались в одном поезде из-за границы, и в Волочиске я видел, как он во время таможенного осмотра стоял вместе с дамой, своей спутницей, перед целою горой чемоданов и корзин, наполненных дамским платьем, и как он был смущен и подавлен, когда
пришлось платить пошлину за какую-то шелковую тряпку, а его спутница протестовала и грозила кому-то пожаловаться; потом
по пути в Одессу я видел, как он носил в дамское отделение то пирожки, то апельсины.
«Ваше высокородие, — отвечал Столыгин, у которого кровь бросалась в
лицо от такой дерзкой оппозиции, — да ты бы ехал в полк — ну, я тебе
пришелся не
по нраву, прости великодушно, а уж переучиваться мне поздно, мне не под лета; да и что же, я тебя не на веревочке держу, ступай себе в Молдавию в женино именье».
Платонов (один). Мало знающий, много думающий и из-за угла много говорящий юноша. (Смотрит в дверь столовой.) А вон и Софья.
По сторонам смотрит… Меня ищет своими бархатными глазами. Какая она еще хорошенькая! Сколько в ее
лице красивого! Волосы всё те же! Тот же цвет, та же прическа… Сколько раз
приходилось мне целовать эти волосы! Славные воспоминания навевает на меня эта головка…
Степан размахнулся и изо всей силы ударил кулаком
по исказившемуся от гнева
лицу Марьи. Пьяный удар
пришелся по виску. Марья пошатнулась и, не издав ни одного звука, повалилась на землю. В то время, когда она падала, Степан ударил ее еще раз
по груди.
В этом году мне
пришлось проезжать через Грохолевку, именье Бугрова. Хозяев я застал ужинавшими… Иван Петрович ужасно обрадовался мне и принялся угощать меня. Он потолстел и чуточку обрюзг.
Лицо его по-прежнему сыто, лоснится и розово. Плеши еще нет. Лиза тоже потолстела. Полнота ей не к
лицу. Ее личико начинает терять кошачий образ и, увы! приближается к тюленьему. Ее щеки полнеют и вверх, и вперед, и в стороны. Живут Бугровы превосходно. Всего у них много. Прислуги и съестного полнехонький дом…
Лица верующих приобрели сосредоточенное выражение: видимо, они вычисляли — и сразу прояснились: Царство Божие на этих условиях
приходилось каждому
по карману.
Солнце вставало над туманным морем. Офицер сидел на камне, чертил ножнами шашки
по песку и с удивлением приглядывался к одной из работавших. Она все время смеялась, шутила, подбадривала товарищей. Не подъем и не шутки дивили офицера, — это ему
приходилось видеть. Дивило его, что ни следа волнения или надсады не видно было на
лице девушки.
Лицо сияло рвущеюся из души, торжествующею радостью, как будто она готовилась к великому празднику, к счастливейшей минуте своей жизни.
Удар
пришелся в нос. В голове у Андрея Ивановича зазвенело, из глаз брызнули слезы; он отшатнулся и стиснул ладонями
лицо. Сильные руки схватили его за борты пиджака и швырнули на пол. Ляхов бросился на упавшего Андрея Ивановича и стал бить его
по щекам.
— Вы, сударыня, не сердитесь… Клиент мой человек пожилой, страдающий ревматизмом, сырой… Ходить
по невестам, хлопотать у него нет сил, так что volens-nolens [волей-неволей (лат.).] ему
приходится действовать через третье
лицо. Но вы не беспокойтесь, я дорого не возьму…
Когда
приходилось с ним идти
по бедняцким улицам — Серебрянке, Мотякинской и подобным, — ему радостно и низко кланялись у своих убогих домишек мастеровые с зеленоватыми
лицами и истощенные женщины.
По-видимому, он был счастлив, и мне никогда не
приходилось видеть у здоровых людей такого вдохновенного
лица —
лица пророка или великого поэта.
Выбор мой понравился распорядительному комитету этого общества, но, как видно, совсем не
пришелся по вкусу тому
лицу, от которого зависело утверждение моей программы.
Действительно, так и
пришлось: Канкрин отпустил
по очереди всех представлявшихся, а потом подошел к последнему Ивану Павловичу и, не смотря ему в
лицо, протянул руку, чтобы принять прошение.
Он не понимал, для чего он это делает, но почувствовал большое удовольствие оттого, что удар кулака
пришелся как раз
по лицу и что человек солидный, положительный, семейный, набожный и знающий себе цену покачнулся, подпрыгнул, как мячик, и сел на табурет.
Года через два, в начале сентября, мне снова
пришлось быть в этих местах. Я ехал в телеге с одним дернопольским парнем, Николаем. Небо было в тучах, на полях рыли картошку, заросшие полынью межи тянулись через бурые, голые жнивья. На Беревской горе мы нагнали высокого, худого и лохматого старика. Он медленно шел
по дороге, опираясь на длинную палку-посох. Заслышав телегу, старик посторонился и обратил к нам худое, продолговатое
лицо.
— Да ты чего это так с лица-то изменился?.. Не
по нраву, что ли,
пришлась?.. Не люба она тебе?
Дарья Николаевна хорошо понимала, что в глазах этих родственников и особенно генеральши она не представляла завидной партии для Глеба Алексеевича Салтыкова, предвидела, что ей
придется вести против них борьбу, и для обеспечения себе победы, тем более,
по ее мнению легкой, так как на стороне ее была главная сила, в
лице самого Салтыкова, все же, хотя и поверхностно, но ознакомилась с неприятелем.
Во время пребывания своего в Козельце Елизавета Петровна еще ближе познакомилась с семейством Алексея Григорьевича, и из сестер его особенно
пришлась ей
по сердцу Анна Григорьевна Закревская. За шестьдесят верст от Киева представлялись императрице несколько избранных
лиц духовенства и гражданства киевского.